ИЗ ДОМА
Серьезно, за прошедшее с того дня время многое изменилось. По крайней мере, в моей жизни. Что там сказать, я и привыкнуть к ней не успел, к этой жизни в новом доме, как начались изменения. Жить в доме одному, без других собак, мне куда привычнее. Впрочем, радость от одинокой жизни портит кислая мина Дерека.
Ему не нравится, что я мечу заодно с деревьями и колесо его ужасной машины. Не нравится, что я брожу по дому ночью и стучу когтями по половицам. Не нравится мой утренний лай и особенно полуночное завывание. Моя шерсть в завтраке его тоже раздражает, ровно как и склонность жевать зубные щетки. Признаю, что мы с Дереком так и не научились жить душа в душу, а действую я зачастую только из вредности, чтобы вывести из себя этого придурка. Всё равно он неспособен сделать что-то большее, чем кинуть мне в лоб кружку из-под кофе. И вообще, такое ощущение, будто я виноват во всём происходящем. Но это не так, я - всего лишь безвинный песик умершего хозяина. И я говорил этому дрессированному щену, что не стоит засматриваться на всякую дрянь, ползающую под мостом. Неудивительно, что в тот день Дерек за ним не уследил.
Вообще, сам по себе денек был хорош. Я считаю планы справедливо перевыполненными. Мне удалось повилять хвостом перед красивыми суками и устроить перепалку с парочкой излишне борзых парней. Дерека рядом не было, так что я вдоволь посмеялся над зрелищем того, как этих обалдуев оттаскивают за ошейники собственные хозяева.
Мне понравилось гонять за тарелкой, к тому же, Дерек наконец-то вернул мне старый добрый ошейник с шипами и заклепками. Черный, вкусно пахнущий кожей, удобно и твердо прилегающий к шее. Кроме того, с невероятно удобным карабином, который открывается одним правильным укусом - Стив хорошо умел выбирать ошейники, тут не поспоришь.
В общем, когда бедняге Слэнди стало плохо, и заботливые ветеринары загрузили его в машину, Дерек ещё какое-то время возился со мной. Я, как истинный джентльмен, уговаривал придурка Дерека отправиться следом за своим питомцем, но видимо, джентльменского в Дереке осталось маловато.
Впрочем, в какой-то момент он все-таки спохватился, и оставил меня одного, умчав вместе с ветеринарами. Совсем одного! Поначалу было весело, я гонял круги по двору. Потом, умаявшись, лежал в тени и пил воду из чужой миски под восторженные взгляды детишек. Пришлось позволить им погладить мой царственно золотистый мех, чтобы отвязались. Да что там мех, они и ошейник с меня чуть не сдернули, мелочь придурошная.  Под конец мероприятия болонки и таксы разбегались от меня с визгами, я не преминул проводить Трилл и её семью, договорившись о приватной встрече, и на том посчитал день оконченным. Но Дерек! Он уехал, и мне пришлось искать его сарай самостоятельно. Серьезно, я обежал чертову кучу чужих домов, прежде чем добрел до кривого холмика, увенчанного дерековским сараем. Эту постройку я не мог не узнать. Основательно отдохнув и облагородив деревья, я хорошенько оттянулся, делая подкопы под порог дома. По-моему, я добился того, что ступеньки начали шататься. Точно не помню, действительно ли это так, или же шатался я от усталости, но Дерек вернулся только к поздней ночи, когда я уже успел исследовать ближайшую мусорку и скудно поужинать. Я уже хотел было облаять их с больным песиком, но Слэнди не приехал. Дерек вернулся один. Больше я этого дрессированного зазнайку не видел.
С тех пор Дерек почти не обращает на меня внимания, спихивает с переднего сиденья своей труповозки и не угощает всякой вкуснятиной из местной кафешки. В общем, пропащий человек.
Зато, как уже говорилось ранее, я мотивирую местных клыкастых на великие подвиги. Начинаем с малого: как выйти за забор, не дрожа всем телом как маленькая трусливая болонка. Между прочим, это не шутки. Среди наших братьев и такие встречаются. Немало тут водится и храбрецов, достаточно дерзких для того, чтобы топтать чужие лужайки. Одному я помог снять цепь и хорошенько прогуляться по двору и окрестностям. В общем, многие из их хозяев уже неплохо знают меня. Одни готовятся прогонять, иные даже подкармливают, но чаще всего просто загоняют своих собачек поглубже в дом. Знают, что старина Крим научит рыться в мусорках и лаять на прохожих. Пусть опасаются. Однажды я догнал велосипедиста и уронил его вместе с велосипедом прямо в канаву. Иногда люди такие неуклюжие и смешные. А ещё до ужаса боятся, что я укушу. Хотя чего их кусать, людей этих? Ещё обидятся и не покормят. Придурки.
В общем и целом, как-то так проходят мои дни в этом городе. Сегодня, к слову, достаточно спокойный денек. Я бегу по дорожке, слегка бряцая ошейником и наслаждаясь этим звуком. Металл и кожа. Я могу сколько угодно обзывать Стива, но в отличие от того же Дерека он предпочитал переплатить за качественную вещь. Прошлый поводок Дерека я ловко истер о дерево, а ошейник - коричневая полоска, оказался таким неудобным, что я даже по земле катался, пытаясь ему это доказать.
Бесполезняк. Но сейчас мне хорошо, я балдею от ощущения тяжести ошейника, висящего на моей шее. Мне нравится невзначай касаться подбородком холодной стали
Я захожу в полумрак знакомого застенка и прикасаюсь щекой к холодной кирпичной стене. С другой стороны - покосившийся забор, в углах темнеют мусорные баки. Я замираю, замирает и мой ошейник. Внимательно прислушавшись, можно услышать чье-то сиплое дыхание. За мусорными баками.
Уже несколько дней как эти места я считаю своей территорией и мечу самый большой фонарный столб. Однако ранее никто так нагло не прятался за мусорными бачками, и я почувствовал подступающий азарт.
Большой уверенности в моих действиях не было: да, я знаю, что дворняги сбиваются в своры и грызутся за право обитать в определенных местах, но большую часть жизни я прожил в доме или в разъездах со Стивом, так что подобные драки - нечто новое для меня.
Что ж, я готов побыть новатором среди своих. Ведь в этом и заключается моя свобода - без глупого Дерека, без присмотра, с любимым ошейником и ветром за спиной.
Громко гавкнув на неизвестного, я приподнялся и нажал лапами на мусорный бак в попытке опрокинуть. Удивительно, но он оказался пустым и с грохотом покатился по асфальту. На меня же смотрели чьи-то глаза, а я агрессивно оскалился, глядя в них.

Периодически и этого места касается ветер. Ему есть, где разогнаться меж двух стен - кирпичной и стены забора. Прокатившись в очередной раз, он колыхнул колючую шерсть существа передо мной. Моего носа коснулся запах грязи, пыли и перебивающий всё остальное насыщенный запах псины. Мне стоило большого труда остаться спокойным и невозмутимым, если только мой оскал и блестящие глаза - что-то относительно спокойное. По крайней мере, я не чихнул от сильного запаха и не поморщился. Среди мытых домашних пёсиков такое встречается крайне редко и порицается всеми псевдоаристократами нашего домашнего мирка. Теперь, приглядевшись к гостю моего любимого места, я заметил не только мрачный взгляд, но и грязную, где-то клоками выдранную, шерсть неопределенного цвета, тощие, но не узкие плечи, знакомый мне наклон головы: предосторожность от неожиданных и стремительных укусов в шею. Было бы странно, не повидай я за свою жизнь разных дворняг, учитывая нашу со Стивом разъездную жизнь. Как правило, я отличал их по четкому запаху псины, затравленному взгляду и характерной напряженной позе.
Как только человек сокращал дистанцию до определенного, "опасного" расстояния, в дворняге будто вспыхивал маячок, как в  машине Стива, и дворняга кидалась прочь, расширяя дистанцию и опасливо глядя на теперь уже подозрительного человека. Дворняги, впрочем, попадались разные, и тот тип, который я описал - старые, закоренелые обитатели улиц без особых целей, сливающиеся с местностью и почти ставшие мхом на широких стволах дубов.
Не будь этого сиплого дыхания да порывистого ветра, я и не заметил бы старого пса, сроднившегося шкурой с асфальтом, темным кирпичом и мусорными бачками.
Всё же, это столкновение морда к морде - нечто новое для меня. Даже не так - начало чего-то нового. Дворняга всегда звалась позором среди наших, но сегодня я без опаски и презрения смотрю на грязную морду, в темные глаза. У него клыки, у меня - и какая разница, кто из нас живет по ту сторону забора, а кто по эту?
В какой-то степени, я даже оказываю ему уважение, не упрекая в отвратном виде и общей мрачности при встрече с таким веселым парнем, как я.
- Ну, чего скалишься, домашний? Беги лижи руки своему хозяину, здесь тебе делать нечего, - брешет дворняжий сын, скорее пытаясь выставить себя сильным и злым, чем являясь таковым.
В его словах, по сути, нет той горячечной уверенности, отличающей охочих до боя псов. Это иной зверь, не такой, как пустолай Джерси из соседнего дома, распускающий лапы от скуки. Он прекрасно понимает, что если сегодня я пущу его кровь, возможно, завтра у него уже не хватит сил найти себе еду. У него нет хозяина и дома, нет никакой достойной компании, которая могла бы выручить его. Тем лучше, пусть отвечает за свои слова сам.
- Не сегодня, - возражаю я, чувствуя холодную сталь шипов скорее разумом, нежели телом. - И не завтра.
На миг задерживаю свой взгляд на тощих плечах и клочкастой шерсти. Мне ничуть не страшно. Скорее я удивлен этой встрече, а моя собственная шкура не раз страдала в переделках со Стивом.
- А вот тебе, папаша, лучше бы следить за словами.
Улыбнувшись, делаю сильный рывок вперед и прихватываю зубами плечо. Грязь похрустывает на зубах, на языке - вкус придорожной пыли; в носу - запах псины и легкий запах крови, постепенно становящийся сильнее.
Кусать такую собаку отвратительно и странно, но есть в этом и что-то особое, так что с рычанием я стараюсь впиться посильнее, насколько позволяет моя позиция.