Какое-то время всё было как в тумане. Алкоголь, действуя на собачий разум как-то по-особенному, пробудил в нём подобие совести. Дворняжий сын сбился со своего пути и долго метался по улицам, натыкаясь на людей и только благодаря удивительной удаче не получив по буйной голове чьим-нибудь ботинком. Нид искал Лолку и чуть ли не до крови истер нос, внюхиваясь в асфальт и пытаясь понять, где она, куда ушла. Он и не подумал заглянуть в логово или любое из иных мест, где они любили проводить хорошие дни.
Нюх у него после попойки почти пропал, но остатков адекватности хватило на то, чтобы всё-таки найти заветный запах (а Лол, по его мнению, по-прежнему пахла своим домом и людьми, а не улицей) и пройти по следу. Он почти не видел и не чувствовал её, потому что его взгляд метался с её глаз на уши, останавливался на чуть загнутом ухе и перескакивал на фонарный столб, оттуда на стену дома и ноги прохожего, а потом опять на глаза и повторял свой круг, но под слегка другим углом.
Он что-то говорил и сам понимал, что слова путались. Вставляя через слово "Глазго" и "ну, поехали?", Нид почти насильно утащил её, ничего не подозревавшую и ныне не понимающую, к самому кораблю.
Нет, он не был адекватен и любой внимательный взгляд это заметил бы. Любой рациональный, разумный пёс остановил бы Нида. Но, конечно, не Лола. За это он её и ценил. И выбрал когда-то взглядом на зеленой лужайке перед домом, и уже собственным коварным делом увёл из-под хозяйского крыла и привел к тому дому того рокового щенка, чтобы Лола навсегда осталась в его лапах и уже никогда не захотела вернуться домой.
Он предпринял всё, чтобы оставить её рядом. И теперь, во времена разгрома, сурового и переменчивого ветра, опустевшего района и рухнувшей славы Нид просто хотел, чтобы она была рядом. И ни в ком он не нуждался так сильно - больше того, просто не нуждался.
Они взлетели на трап, и Нид даже не заметил колебаний своей спутницы. Для него этот момент пролетел секундой, и вскоре они уже забились в машинное отделение, густо пахнущее черным маслом для железа.
Только там, должно быть, слегка отрезвленный запахом масла, Нид осознал, что сделал. Лола задавала вопросы, на которые он отвечал какими-то пустыми фразами, а потом отошел в сторону, будто что-то осматривая и сел, молча смотря вперёд. Мыслей не было, была только вина перед Лолой за то, что он в очередной раз выкрал её, просто так, не предупреждая и не спрашивая. Выкрал из дома, выкрал с полюбившихся улиц. И теперь, в вонючем машинном отсеке, держит её среди множества собственных отражений на запотевающих баках. Нид чувствовал и благодарность. Такую большую, что в каком-то странном порыве резко развернулся и подошел к Лоле. Он видел в её глазах неуверенность, какой-то страх, возможно, перед неизвестным, и ему от этого стало грустно.
Подняв лапу, Нид приобнял Лолу за плечо и прижался головой к её шее.
- Я не плавал на кораблях, но бывал на них, - успокаивающе шепнул он ей на ухо. - Все эти железки помогают ему плыть, и люди зайдут сюда только для того, чтобы проверить, не сломалось ли чего. Мы обязательно услышим их шаги и если что, успеем спрятаться или перебежать в соседнее помещение. Тут нас никто и никогда не поймает.
Нид нервно сглотнул и улыбнулся.
- Всё хорошо, Лола. Мы вдвоём, значит в порядке, да? Конечно, да.
Ободряюще усмехнувшись, он глубоко вдохнул, стараясь запомнить момент, навеки записать в памяти.
- Мне очень не хочется тебя потерять.
Ткнувшись лбом в плечо Лолы, Нид отстранился и внимательно оглядел отсек. За баками оказалось немного хорошо прикрытого железом места - как раз хватит на двух-трёх собак, а уж им двоим и подавно. Конечно, здоровенному зверю туда не протиснуться, но они двое (а главное, как рассчитывал Нид - Лола) смогут туда пролезть и спокойно вздремнуть, не думая о том, что кто-то может прийти и вытащить их оттуда. Возможно, даже не понадобится дежурить по одному ночью. Хотя, первую ночь Нид обязательно решил подежурить - с тех пор, как он стал вожаком, для него стало важным спокойствие всех членов своры. А теперь у него была очень маленькая свора - его Лола, вот и всё. Но, являясь единственным элементом этой группы, она, тем не менее, стала её сердцем и самым важным, что Нид мог бы сохранить.
- Как видишь, всё спокойно, - уверенно сказал он, улыбаясь и выпрямляя плечи. - Хочешь пройтись, осмотреться, или ещё побудем здесь?

А потом они решили посидеть ещё...
Нид быстро увлекся деталями корабля и вскоре обследовал весь отсек, принюхиваясь к запаху машинного масла и запоминая расположение вентилей на баках. Он и не заметил, как корабль отчалил, а когда тряхнуло, и их огромная бочка медленно поплыла по воде, долго стоял на одном месте и смотрел на Лолу, пытаясь понять, насколько грустно ей покидать родные места ради какой-то непонятной, неизвестной цели, которая может и вовсе не осуществиться.
"В сущности, за каким чертом меня понесло на корабль? Это слабость. Это осознание того, что город уже никогда не станет моим. С другой стороны, на кой черт мне город? С момента смерти отца я только и делаю, что пытаюсь отовсюду сбежать. Так какого обглоданного леща я должен где-то останавливаться теперь? В конце концов, я забрал отсюда всё, чего хочу. Пускай и насильно, но хотя бы так".
Нид не знал, ведёт ли корабль попутный ветер, но смутно подозревал, что этому гигантскому корыту на ветер искренне начхать, учитывая то, как нагрелось машинное отделение. Наверняка где-то там, под водой, у него ножищи как у сотни человек разом. Глупые мысли, но Нид не смог отогнать их.
Тем более, алкоголь, как оказалось, оставил его не до конца. Появилось ноющее чувство в дёснах, и он отошел от баков, приваливаясь к стене.
"Я был таким весёлым" - с тупым удивлением вспоминал Нид, думая о тех временах, когда ночевал под мостом и только пришел к порту. "У меня в глазах всегда были искры. Я находил много весёлой отравы в порту и не думал ни о чем, кроме собственной шкуры. Да и о своей-то шкуре я особо не задумывался, если честно. До тех пор, пока у меня не появился дом. А потом и первые друзья.
"Эй, Уил, не хочешь пробежаться до рынка со мной?"
"Бактра, позаботься о ней, я скоро вернусь"
"Не забудь покормить Бэнкси, приятель! Все знают, что ты шляешься по помойкам..."
Обычная жизнь была такой оживленной, и вместе с тем... слишком спокойной. Я знал, что опасность может поджидать нас, но вместе с тем знал и то, что каждый вечер буду возвращаться в дом, где меня ждет еда и тихие разговоры перед сном.
Это что-то вроде... стабильности?"
Нид окинул Лолу отстраненным взглядом, чувствуя, как тяжелеет голова. Она стала какой-то... яркой? Яркой! На фоне тускло-медных баков она выглядела почти белой. Он склонил голову набок и прищурился, пытаясь рассмотреть пятнышки на шкуре, но не смог. Лола теперь была что призрак - светлое пятно впереди. Однако стоило ему на миг отойти от мысли о ней, он замечал её настороженно выпрямившиеся уши и взволнованный взгляд. Больше ничего разглядеть не удавалось.
Сознание, в отличие от головы, осталось на удивление чистым, и в какой-то момент Нид потерял нить своих размышлений.
"Интересно, почему когда резко отводишь взгляд, возникает такая яркая вспышка? И что с моей головой? Мне хочется забиться в угол, чтобы этого не чувствовать. Но я не должен палиться хотя бы перед ней. Со мной всё в порядке, в полном порядке. Никакого алкоголя и качки не было, я сам себе это придумал. А там, в баре, я выпил воды. Обычной, людской воды. А тот парень просто слабак".
Почувствовав подступающее чувство тошноты, Нид проглотил слюну и отвернулся, прижимаясь лбом к стене. Определено, или лоб, или стена - одно из двух, было горячим. Ему захотелось отдернуться, но он прижался ещё крепче, стараясь побороть спазм и успокоиться.
"Можно было жрать последнюю дрянь из мусорок и чувствовать себя отлично. Этот организм - он как печка. В нём всё сгорает - от свежего окорока до остатков собачьих консервов неизвестной даты происхождения".
Впрочем, при мысли о еде ему стало ещё более дурно, и он развернулся.
Каким-то образом ему всё-таки удалось убедить Лол в том, что эта дурнота - временное следствие качки и просто тяжелого дня. Однако заставить её не волноваться Нид не мог, поэтому виновато глядел на неё и моргал, пытаясь разглядеть черты, вслушиваясь в голос. Сквозь гул в ушах и тяжесть в голове он плохо понимал, что она говорит, но на всякий случай кивнул и отошел вглубь отсека, стараясь успокоить нарастающее беспокойство. Нид даже не заметил поначалу, как она ушла, а потом пришел в ужас от того, что своим кивком отпустил её куда-то... просто куда-то.
"Рыбья башка" - отругал он себя, стараясь побороть тошноту и ища место, куда приткнуться. Места такового не было, так что черно-белый просто бродил по отсеку из угла в угол и взволнованно скулил.
Это не могло продолжаться долго. Отвратительное чувство нарастало, и в какой-то момент Ниду в голову ударила мысль, что нельзя заблевывать машинное отделение. Если кто-то из людей обнаружит здесь такие следы собачьего пребывания, их с Лолой точно просекут и вышвырнут за борт. В отчаянии он стал ходить быстрее, пока чувство страха за жизнь Лол и собственную не пересилило. Не имея возможности сдержаться, Нид метнулся к двери, врезаясь в неё головой и плечом, не думая о людях. Он окунулся в полумрак неизвестного, непонятного ему помещения по соседству с машинным отделением и забился в угол, дрожа и бормоча что-то себе под нос. Было бы куда проще, если бы ему было, чем поделиться с прекрасным, слегка запыленным полом этого угла. Но, увы, с самого утра в желудке Нида пусто, и ничего кроме желчи и алкоголя там обретаться просто не могло. Эта прекрасная ядовитая смесь плеснула из его пасти, когда он склонился над полом с мерзким кашлем и звоном в висках.
Ему показалось, что ещё немного, и он выблюет сердце. Уткнувшись головой в стену, Нид стоял и громко, часто дышал, стараясь отойти от режущей боли в горле и легких. Разум стал железно логичным.
"Кто-то из людских прихвостней вполне мог зайти сюда. Они не найдут нас. Они будут ругать глупых пассажиров и их животных. Никто не посмеет войти к нам. Если бы только здесь было немного воды..."
Резкая, нарастающая боль в голове напомнила ему о том, что он действительно открыл дверь лбом, чего делать не следовало. И чего нормальный пёс, естественно, не допустил бы. Пошатываясь на дрожащих ногах, он кое-как открыл дверь снова и вернулся внутрь, к нагревшимся бакам и вентилям. Чувство тошноты прошло, как не бывало. Однако на смену ему пришли головная боль и дикая жажда. При мысли о еде ему вновь становилось плохо.
Между тем, Нид всё-таки чувствовал, что выполнил свой долг. Защитил их убежище от самого себя. Одновременно с тем он чувствовал отвращение к себе и своему замызганному виду. Если Лола увидит его таким, это будет ужасно. Ей не стоит видеть его слабым. Пусть думает, что он просто уснул.
Подбородок стукнулся об пол. Нид безжизненно посмотрел вперёд. Он обещал себе, что будет караулить. Что не допустит появления врагов. А теперь не может справиться с туманом в голове.
"Ты сильная. Ты сможешь позаботиться о себе и без меня" - думал Нид, поскребывая лапой по полу в безуспешном стремлении поднять себя на ноги и хотя бы сделать вид, что всё в порядке. "Это они слабые - те, что покинули нас. А ты всех их пережила. И меня переживешь обязательно. Уж я не позволю им что-нибудь с тобой сделать. Пусть только попробуют подойти ближе..."
Безнадежно улыбнувшись, Нид накрыл морду лапой, и стало темно. Только мерная качка корабля на волнах, напоминающая ход поезда по рельсам. Он мечтал снова сесть на поезд. Как в тот день, когда уехал из родных краев под страхом расправы, в тёмном грузовом отсеке, с чужими чемоданами и еле знакомой дворнягой - таким же забитым и нежеланным псом без будущего.
Куда же теперь он едет с Лолой? И почему не на поезде, а на корабле? Почему соврал когда-то о том, что отправил ньюфаундленда Джека в Глазго, если Глазго - это миф, очередная выдуманная им сказка? Чужое слово, впопыхах оброненное и подхваченное сметливой дворняжкой. Они все - весь этот корабль, едут в никуда.
Нид накрыл нос второй лапой и тихо засмеялся. У него не было времени даже подумать. В горло напихали камней, голова тяжела даже когда лежит на полу, да ещё и этот глупый ушиб. Даже плечо ноет. К чему такие нелепые порывы?
"Да какой из тебя вожак, Нид?" - усмехнулся он сам себе. "Дворнягой был, дворнягой и остался. Что поделаешь, если тебе на роду написано попрошайничать, получать сапогом по ребрам и ночевать под мостом? Даже жаль, что тебя не тянет к такой жизни. Так, должно быть, было бы правильнее. По крайней мере, у Лолы был бы дом. Теплый дом с пледом и диваном, который никто в здравом уме не променяет на все эти глупые приключения".
Он улыбнулся и закрыл глаза.
"В здравом уме, ха-хах..."