Гордый и довольный собой, Персиваль возвращался из кухни, сытый, без единой причины, по которой бы он мог злиться. Корм показался ему вкусным, а вместе с тем и питательным, отчего пёс несказанно был рад. Он лишь иногда оборачивался назад, чтобы полюбоваться на свою прекрасную шерсть, которая, по его мнению, сегодня была особенно хороша.
Лёгкая, непринуждённая походка, с той изящностью, что могла принадлежать только этому существу, которая выдавала в нём необычайно завышенную самооценку и амбиции касательно своего будущего. Персиваль был выставочным псом, и замечательно это осознавал, иногда понимая, как тяжело держать нужную планку. Но этот день был необыкновенно великолепным. Слишком замечательным, чтобы борзой заморачивался по пустякам, которые сейчас не должны были его волновать. Он был счастлив всему происходящему, тихой жизни, и даже глуповатому хозяину, который уже вернулся домой. Кажется, ещё несколько дней назад он обещал своему любимцу сюрприз, а сегодня даже не разрешил кобелю зайти в комнату, определённо что-то там скрывая.
«Новая подушечка? Или что-нибудь для комнаты? Может, статуэтка меня?», - рассуждал Персиваль, чуть ли не паря над землёй от понимания того, насколько сегодня было всё правильно, так, как должно быть, без каких-либо казусов. – Кто знает, может быть, он приобрёл мне что-то более стоящее из всего того, что я планирую?» – радости пса не была предела.
Персиваль был уже совсем близко к своему «чертогу», в который, к слову, была приоткрыта дверь. Он просто не мог этого не заметить.
«Значит, пытается сохранить интригу», – самодовольно подумал пёс, довольно ухмыльнувшись пустоте.
Да, сегодня он был победителем, боссом этого дома, несравненным и обожаемым лидером, которому здесь не было равных. Он был велик к своему триумфу, был совсем готов понять, что он – пуп мира, которого лелеют, холят и любят больше всех на свете. К чёрту всё, он просто ощущал, что это лучшая жизнь, которая только может быть. И ни один человек, птица или даже кошка, никто, совершенно, абсолютно никто не может быть сегодня радостнее его. Просто так, без причины. Кажется, это называлось внутренним умиротворением. О великие боги, ещё бы немного, и Персивалю показалось, что он сможет стать добрее по отношению даже к половине элиты, которую у пса ранее не хватало духа назвать таковой. Ох, чёрт возьми, как же это было феерично. Настроение, фонтаном бурлящее из самой души, самого сердца четвероногого, стоит подождать пару мгновений, и от накатившей эйфории борзой будет дышать бабочками и сам резко окрасится в цвета радуги, и…
Стоило псу чуть приоткрыть дверь в его комнату, как в горле застрял комок, не позволяя пролаять и слова, а сердце на секунду замерло, после чего начало биться в сумасшедшем темпе. Опять. Нет, снова. Снова Джонатан притащил домой щенка. Такого же маленького, с тем же несерьёзным взглядом на мир, с этой детской шалостью, исходя из количества разбросанных по комнате игрушек. По его комнате. Это были личные хоромы Персиваля, которые сейчас вот-вот превратятся в сумасшедший дом. Опять. Чёрт, ведь говорил же. Снова. И на этот раз всё будет серьёзнее, ведь корм… На полу стоял корм!
Это поразило пса до глубины души. Он за несколько мгновений испуганно обвёл взглядом хоромы, которые не принадлежали никому другому. Только раньше и только одному псу, но по которому он сейчас скучал, а не был готов броситься и загрызть. То ли малыша, то хозяина. Впервые за полтора года кобель испытал такое разочарование от жизни, когда вся пелена прекрасного, незабываемого и восхитительного, появившегося просто так, упавшего на голову как дарование сил высших, теперь испарилась, показывая суровые грани реальности. Во всей своей красе, выдававшей только отвращение. Отвращение, которое росло с каждой минутой, каждым жестом и попыткой произнести хоть что-нибудь. Борзой не мог выйти из оцепенения, которое всё ещё сдерживало его цепями. Хомутами. Верёвками. Кандалами. Это было предательство, это был удар под дых, лишение всего того доверия, что копилось долгое время.
Не щенок принёс сюда миску с кормом. Не щенок оказался здесь. Всё ещё пропахший какой-то гадостью, вызывавшей лишь желание проветриться и забыть о том, что подобные запахи некогда учуял нос. Это было началом сильной обиды. Обиды, которая будет держаться долго. Ведь это подло. И никак иначе. Сказать о сюрпризе, предупредить, создать такую атмосферу таинственности и вместе с тем комфорта, получения удовольствия от происходящего, что…
Персиваль готов был задохнуться, умереть, подавившись собственной слюной. У него едва ли нашлось ума сглотнуть, а вместе с тем и на секунду закашляться от ощущения той пустыни, что сейчас царила в горле.
- Кто ты? – сейчас это было всё, что он мог сказать. Единственное, что приходило на ум.
Ещё никогда пёс не испытывал таких проблем с поиском нужного слова. Простой фразы, которая была осточертело банальна. Настолько банальна, что её с лёгкостью бы выговорил любой щенок, но не Персиваль, который с трудом сумел проговорить лишь её.
«Ты будешь завоёвывать моё доверие вечность, Джонатан, запомни это. Ты рискуешь потерять друга, переступая черту.
Глупец.
Ты не понимаешь. Нет, ты совершенно не знаешь, каково мне сейчас. Насколько я подавлен, как будет выпадать шерсть из-за стресса. Если из-за твоей выходки я лишусь всего, о чём так мечтал, я… клянусь всем, что есть, я устрою тебе трёпку. Но пока что я не сдамся.
Ты слышишь меня, человек? Ты лишь предоставил мне испытание. И я пройду, поверь, я его пройду. Я выдержу. Я докажу тебе, что ты не ошибся, выбирая меня венцом своей «коллекции».
Да, точно.
Я сумею тебе это доказать. Я найду способ. Потому что я лучше, чем он. Лучше этой мелкой пиголицы. Я идеален, а ты и твой новый щенок… Он не стоит и кончика моего хвоста. А я докажу. Докажу. Докажу тебе, кто я таков. Докажу, что я лучше».