Зал-ресторан

Свобода! Наконец-таки эта удушающая свобода, заполняющая тело и укутывающая с любовью и всей теплотой Лолку. Испуганная собака вырвалась из того злополучного места, от того странного человека и теперь бежала куда-то, сама не знала, куда. Но она надеялась, что карты лягут правильно, и все будет хорошо. Она выберется куда-нибудь обязательно, поскольку корабли, они наверняка как лабиринты. Стоит только правильно пойти, наступить туда, куда надо, и тогда она вернется в начальную точку. С пустыми лапами, конечно, но извиняющейся и уставшей улыбкой. Возможно, она даже поделится своими приключениями, утыкаясь в теплую шерсть ее спутника, ее Нида. Почувствует себя дома и забудется снами, никуда больше так безответственно не уйдет. Он поймет ее, поймет и простит, обязательно. Может быть, даже похвалит, ведь она, Лолка, такая храбрая. И такая, черт возьми, живучая.
От теплых мыслей о Ниде, ставшим уже таким близким и родным, Лола непроизвольно улыбнулась, сдерживая с трудом восторженные восклики и сердце, готовое выпрыгнуть из груди. Главное только, чтобы он дождался ее, никуда не ушел, оставался на месте. А она, она скоро вернется к нему. Вернется и все расскажет. Обязательно. Она обещала.
Коридор, казалось Лоле, не прекращался. Он был таким длинным и пустынным, что становилось страшно. По закону жанра ужасов, в таких коридорах орудовали какие-нибудь маньяки, готовые расправиться с жертвой на раз-два. А Лол слишком молода, чтобы умирать. И слишком счастлива, чтобы вот так вот быстро и глупо. Воображение же считало иначе, продолжая рисовать какие-то страшные силуэты вдалеке, которые при приближении исчезали. Звук металлического пола, по которому стучали ступившиеся когти колли, отдавался в голове каким-то зловещим смехом, потому собака резко остановилась и тряхнула головой, пытаясь выбить подобные ассоциации. Действительно, смелости хватило на небольшой отрезок времени, а теперь она снова превращалась в ту странную Лалку. Лалку, которая боялась любого звука, которая попалась на уловки рыбы и мужика с бутылкой.
Еще одна огромная дверь. Черт возьми, что же такое творится с этим кораблем? Откуда тут берутся все новые и новые неразгаданные места, и почему Лоле становится страшно при взгляде на эту дверь? Вопросов море, но ответов на них нет до тех пор, пока собака не попытает удачу. Не рискнет, так сказать, в очередной раз, полагаясь на то, что смелость снова воспрянет духом и вернется, не оставит бордершу в одиночестве со всеми этими страшными местами.
Лола последний раз оглянулась назад (к слову, она довольно-таки сильно удивилась, заметив, что пробежала всего ничего), а затем, совершенно не задумываясь о последствиях, глубоко вдохнула воздух в легкие и прошла в эту самую дверь, боясь, что официант, ну тот самый, заметил ее и теперь движется по ее стопам сюда же.
Перед ее глазами открылся прекрасный вид на вечернее небо и море, со всех сторон бережно укутывающее корабль, на котором плыла та самая ватага черт знает куда. Укутывающее так же, как укутывала Лолу свобода. Возможно, эти два понятия и можно было совместить, сравнив свободу с морем, но для этого времени совершенно не оставалось. Осторожно осмотревшись, собака попыталась найти более удачное место для того, чтобы спрятаться. Как ни странно, им вновь оказался стол, находящийся где-то в углу комнаты-каюты, в которую забежала пестрая. Вот там-то уже Лола и смогла перевести дух, сгорбившись и прикрыв морду лапами. Возможно, ее так не заметят.
По крайней мере, именно на это надеялась Лолка, когда пряталась под столом. Надо было просто пережить эту самую вспышку ненависти людей, которая совершенно неожиданно свалилась именно ей на голову. Ей, бывшей домашней собаке, которая безумно любила людей. Раньше.

В помещении Лола была не одна. Она это осознала так поздно, что возвращаться назад уже не было смысла. Да и надо ли? Ведь путь назад был полон таких же опасностей, если не хуже. Человек в комнате-каюте не собирался злиться или хватать за шкуру, чтобы вытащить ее. По крайней мере, именно так казалось Лоле до тех пор, пока тот самый двуногий не подошел к ней, протянув руку. От подобного действия по стороны человека, собака шуганулась, подавшись назад, нахмурилась, но не издала ни единого звука, молча смотря в глаза капитану. Однако этот человек оказался терпеливее, чем противный официант из комнаты ранее, потому как продолжал тянуть руку, несмотря на то, что пестрая его страшилась. Возможно, хороший признак. Он хотя бы не злится и не пытается прибить ее чем-нибудь.
Скорее всего, Лола в будущем пожалеет о таком опрометчивом шаге, но сейчас любая попытка сохранить нейтралитет была важна. Пока на тебя не ругаются и не хватают. Потянувшись к человеку, собака осторожно ткнулась носом в руку, затем же, изображая мнимую покорность, лизнула ладонь. Но если капитан думал, что Лолка тем самым посчитала себя в безопасности, то он ошибался. Несмотря на попытки казаться спокойной и расположенной к людям, дворняга наблюдала то за лицом незнакомца, то за его руками. Он мог сделать все, что угодно. Каждый на этом корабле мог сделать какую-то глупость, после которой Лолке грозил бы тотальный финиш.
Второй голос неизвестного, в котором Лол узнала того самого официанта, был полон желчи и злобы. Это заставило собаку непроизвольно тихо заворчать и податься в очередной раз назад, изредка посматривая на вторгшегося придурка, что больно хватает за шкирки, угрожает. Теперь еще и за борт предлагает скинуть. Нет уж, вот кто-кто, а колли не дастся живой таким странным личностям.
- Сам себя выкинь за борт, - прошипела собака из-под стола, смотря на официанта, который, кажется, был несколько растерян перед незнакомцем, который, кажется, был капитаном корабля. Или, может быть, его помощником. В любом случае, что любой другой человек мог забыть в подобной комнате управления, особенно если ведет себя столь по-хозяйски?
«Капитан» заступился за собаку, сообщив, что разберется сам. Предложил выпить воды. Вода. Точно, надо будет захватить воду Ниду, как она вернется. Главное не забыть, а то от подобных приключений голова шла кругом. Совсем ничего нужного не запоминалось, запоминались какие-то странные и совершенно ненужные мелочи, типа фасона одежды придурков из ресторана и этого прекрасного цвета вечернего летнего неба.
Однако когда капитан говорил, Лола ожидала, что он после окончания речи накинется на горе-официанта и выкинет его из своей каюты-комнаты, чтобы больше не мешал. По крайней мере, в голосе читались подобные нотки. Может быть, не захотел разбираться при Лол, посчитав, что она расскажет остальным все, что видела.
Капитан пересел на кресло, тем самым привлек внимание голубоглазой вновь. Лола моментально убрала лапы с носа, подняла голову и неотрывно наблюдала за ним, опуская все ниже и ниже уши. Такие знакомые похлопывания по коленям. Он пытался подозвать ее к себе. Лолка ломалась, опуская глаза на пол, но практически сразу же поднимая их на человека обратно. Она не знала, что можно было ожидать от двуногого, а ее подсознание нарисовало такие картинки, от которых становилось еще более страшно.
Однако если она останется там, под столом, то терпение моряка может быть на исходе, и он вытащит ее оттуда уже сам, не будет церемониться, как сейчас.
- Только не убивай меня, у меня есть свои дела еще на твоем корабле, - пробормотала под нос собака, но все-таки выбралась из-под стола, медленно и осторожно подходя к капитану. Он ничего не сделает с ней, ведь правда?

Капитан корабля оказался довольно-таки неплохим парнем. Он не испытывал никакой неприязни от касаний собаки, не шугался да и вообще держался вполне уверенно. Лолка постепенно ощущала какую-то расслабленность от действий двуногого. Прикрыв глаза, собака даже на пару минут забыла, что находится в совершенно неизведанном месте, сознание упорно продолжало рисовать дом, из которого она по своей воле ушла ранее. Нет, она не жалела, но, все-таки, как и подобает собаке, прожившей все это время в идеальной обстановке, скучала по нему. Иногда задавалась вопросом,  надо ли ей все то, что происходит с ней сейчас. И ей надо было это. Надо, несмотря на то, что пестрая порой возвращалась мыслями к дому, где ее любили, холили и лелеяли на протяжении некоторого времени.
Однако когда капитан куда-то потянулся, собака испуганно отпрыгнула от него, прижала уши к голове и, не издавая ни звука, упорно следила за его руками, опуская голову все ниже к земле. Сознание словно прояснилось, напоминая ей обо всей критической ситуации в целом. И то, что доверять, как бы сильно она не хотела, нельзя. Лола считала, что капитан может достать из ящика стола удавку, либо же какую-нибудь отраву, а потому при каждом его действии, пускай и не резкого, отходила назад.
Человек же выудил крекеры и протянул собаке, пытаясь угостить ее ими. Желудок предательски попросил колли попробовать, что же там в руке двуногого находилось, и отчего-то собака не смела сопротивляться ему. Лишь облизнувшись навострила уши, наклонила голову, но начала медленно подходить, посматривая то на человека, то на его руку.
Но едва она дотронулась носом до руки капитана, так сразу и одернула себя, попятилась назад и, облизнувшись, вновь посмотрела в глаза человеку. Нет. Она однажды так купилась и понесла своего рода наказание, но сейчас – нет. Лола не собиралась в очередной раз, сломя голову, бросаться на куски еды, чтобы утолить голод, пусть он и вредничал, заставлял без доли страха и упрека подойти к человеку и попробовать крекеры. Отравленные они или нет – узналось бы позже. Тогда, когда яд подействовал.
- Прости, человек, я боюсь тебя, - выдохнула собака, снова обращая взор на руку, но уже безо всякого желания подобраться поближе, хоть голод и продолжал биться внутри в дикой истерике, требуя Лолу взять из рук еду и утолить желание. Не полностью, но хотя бы чуть-чуть. Возможно, отнести немного Ниду.
Однако, от подобных мыслей собака тихо посмеялась, опустив голову. Отнести крекеры другу. По пути не раскрошить. Ага. Гениальный план. Такой же гениальный, как, например, привести человека в их место, где они прячутся. А ведь у Лолы проскакивала и такая мысль. Наверняка двуногие могли бы помочь Ниду, если бы, конечно, не были против подобного стечения обстоятельств, как бродячие собаки на корабле.
- Мне бы воды, человек. И я бы отстала от тебя. И ты бы отстал от меня, - тихо пробормотала бордер-колли, надеясь где-то в глубине души, что человек поймет ее. Только вот, увы, люди не изучали собачий язык, а посему не ответили бы ей положительно.
Она покосилась на дверь, приопустив уши. Лоле казалось, что та самая свобода, которая была минут пятнадцать назад, так близка к ней, что можно дотянуться лапой, сбежать от проблем, в которые вляпалась. Но ее не покидало беспокойство, что за ней пойдут следом. Посему, приходилось продолжать сидеть напротив капитана и мелко дрожать, мысленно боясь последствий за совершенные ранее деяния.