--- Дом #1

Покинув дом и прилежащую к нему территорию, Цера проследовала уже давно, с детства знакомой ей тропой. Она обошла небольшой соседский дом, где жила теперь её мама. Смотреть в окно, а уж тем более заходить белая не имела никакого желания - напротив, она пригнулась немного, чтобы белая вдруг не увидела, как её дочь снова улизнула ночью из дома. Мать знала, что Цер бегает на встречи с отцом, а также подозревала, чем они вдвоем занимаются по ночам, и не раз устраивала по этому поводу "большие выволочки". Её весьма напрягало и расстраивало, что единственный из трех её щенков не пошёл в неё характером, а оставался диким и необузданным, каким был их отец. Собака фыркнула, вспомнив неженку за стеной, гревшуюся сейчас, должно быть, у горячей змеи, затем пошла прочь от дома. Она вильнула в сторону мимо забора, за которым жило два мелких собика женской и мужской наружности. Затем проскользнула мимо двух домов, буквально протиснувшись между разделяющими их ограждениями, и в конце концов выбралась к последнему, который оккупировала целая стая из аж трёх представителей собачьего семейства, правда, тоже не слишком интересных. Почему-то Цер повезло жить в районе, где все домашние собачонки в округе были маленькими и потому не слишком занимательными персонами.

Собака торопилась - много времени было потрачено на знакомство с новым гостем. Не сказать, что впустую, но, тем не менее, оно было потрачено. Упущено. Драгоценное время покрова ночи. И хотя впереди было ещё несколько часов прогулки, белая не могла не торопиться, ибо по обыкновению своему ненавидела опаздывать. По пути она раздумывала, стоит ли рассказывать отцу о Бакарди. Разумеется, он и сам узнает, если захочет, да даже если и не захочет - новости в городе распространяются довольно быстро, а слухи ещё быстрее. Хорошо, что происшествия с новеньким никто не видел, иначе уже завтра пошли бы толке о новой парочке, если не хуже. Так что Жан очень скоро будет обо всем осведомлен. Но вот стоило ли раскрывать ему всю поднаготную? Есть ли смысл говорить, что она очарована силой, внезапно появившейся в их местах? Есть ли смысл признавать, что она дала слабину и прогнулась под напором этого новичка?

Разумеется, нет! - фыркнула сама себе собака. - Вот ещё вздор! Отец решил, что я совсем бесхребетная стала и разленилась ужасно, пока он не приходил на наши встречи. Когда была последняя? две ночи назад? Три? Я уже и не помню, когда видела его морду в последний раз...

Тем временем Церара, наконец, покинула владения двуногих и теперь выбралась на свежий воздух. Лапы несли её в парк - там, у самого южного выхода, она обыкновенно встречала отца, и оттуда они шли на запад, на юг, на север - куда угодно, куда им заблагорассудится. Там были отличные густые кусты, где можно было спокойно спрятаться от возможных полуночных двуногих, шляющихся порой по парку толпами и издающих ужасный шум. Поначалу это волновало отца и дочь, они старались прятаться, пока не попадали на улицы, но со временем решили, что опасности двуногие для них не представляют и даже наоборот - это они могут нехило досадить этим бесшерстным нарушителям ночного спокойствия. Правда, инцидентов подобных пока не было, но это не мешало отцу и дочери рисовать в головах радужные картины.

Добравшись до места сбора, собака устроилась на сухом от снега месте и принялась ждать. Неужели она опять пришла раньше? Нет, вон в глубине парка стучат круглые шумники, возвещающие о приходе ночи. Швейцарка осмотрелась - ни души. Хотя нет, вон какая-то тень мерещится на дорожке. Это наверняка отец! Цера уже хотела поприветствовать его коротким лаем, однако запах гостя заставил голос собаки замереть в горле, она проглотила его и вернулась на место. К ней приближался тот самый ротвейлер, что обычно приносил новости от отца. Что, неужели сегодня опять? Что у него там такого важного? Собака уже готовилась издалека послать вестника со своими дурными новостями ко всем чертям, однако что-то в его морде заставило самку остановиться. Лурд, а именно так звали ротвейлера, был сегодня на удивление весел, даже странно как-то. Обычно он приходил испуганный и постоянно лебезил, особенно после того случая, когда попытался грубой силой завоевать себе белую самку. Но сейчас...

- Похоже, мой отец сегодня был к кому-то особенно милостив, - елейно произнесла Церри, потягиваясь. - Ну что, пришел сказать, что сегодня у вас опять какие-то важные дела?

- Ну... в некотором роде, - ответствовал Лурд. - Он просил передать, что сегодня никак не сможет уделить вам время. Просил передать самые искренние извинения.

- Это начинает входить в привычку... - проворчала себе под нос самка. - Что ж, раз так, счастливо оставаться!

И белая повернулась, чтобы уйти. Она сделала буквально пару шагов, когда некая мысль пронзила её мозг. Цер успела отпрыгнуть в сторону вовремя, прежде чем туша ротвейлера плюхнулась на её спину.

- Ты что себе позволяешь, Лурд? - прорычала швейцарка. - Тебе не жалко ушей? В прошлый раз ты почти их лишился.

- Как ты поняла? - фыркнул пес. - Впрочем, это неважно. Теперь уж я заставлю тебя поклониться мне!

С этими словами ротвейлер снова кинулся вперед. Цера увернулась, снова отскочив. Одно попадание было бы решающим - Лурд (имя его с французского означало "тяжелый") был массивнее её. Собака сделала ложный выпад вправо, а затем прошлась цапнула пса за кончик задней лапы. Брызнула кровь, хоть и слабая. Далее снова череда уворотов, подначек, соперники кружили друг против друга, ожидая нападения. Оскаленные зубы, взъерошенная шерсть, злобные блестящие глаза пса и более спокойные, хоть и также сверкающие от азарта битвы глаза Церы. Противник снова не выдержал, снова кинулся вперед, а самка снова увернулась, при этом дождалась самой последней секунды, чтобы отскочить. Лурд со своим весом подался вперед, и швейцарка уже готовилась сомкнуть зубы на его шкирке, так удобно перед ней представившейся, как вдруг её нос уловил знакомый, хотя и далекий запах.

Бак?...

Этого мимолетного дуновения хватило, чтобы самка заколебалась, и ротвейлер не преминул этим воспользоваться - он отшвырнул противницу, так что белая проехалась на боку по земле, напоровшись на камень. Лурд возликовал - самка была у его лап! Он сумел повалить саму Цереру, суку, которая доставляла ему столько хлопот! Ну теперь-то он ей покажет! Он не видел никого и ничего, не чуял, не ощущал, лишь азарт в крови и шум в ушах. Он в один мощный прыжок сократил расстояние между ними и уже хотел прижать добычу к земле, как вдруг Цер махнула хвостом и вместо того, чтобы смотреть на победителя, повернула голову, вглядываясь во что-то за его спиной.

- Поздновато ты, отец, мы уже заждались!

Этого было достаточно, чтобы Лурд замер, словно оцепеневший, на полпути к цели, точно также, как замешкалась прежде его соперница. В глазах его заметалось удивление, страх, ужас, и Церера, увидев их, поняла - она выиграла. Одним мощным рывком она ударила пса головой в бок. Вложив в удар всю силу, она отвесила ещё один, повалила не успевшего опомниться ротвейлера и навалилась сверху, потянув зубами за ухо. Пес взвыл, словно ужаленный плечами щенок. Белая потянула так, что почти услышала звук раздираемой плоти. В ухо Лурда текла кровь, но он все же различил её слова.

- Ты дурак. Жил дураком и умрешь дураком. Мой отец никогда не пришлет мне извинений, он скорее попросит передать напутственный сарказм. Ты решил, что стал сильным и независимым, но на деле ты все также боишься его, трусливый кобель. Твой проигрыш это подтверждает. Я отпущу тебя сейчас, но в следующий раз ты так просто не отделаешься.

Белая напоследок хорошенько пнула ротвейлера, и тот, тихо скуля, поспешил сделать лапы, оставляя на земле кровавые следы из ран на бедре и ухе. Церера проводила его долгим взглядом. Если уж Лурд посмел так себя повести, что же происходит в своре отца? Почему он не приходит так давно? Неужели намечаются проблемы? Собака вздохнула - сейчас туда идти бесполезно. Тем более, что на её спине ближе к правой стороне алела крупная царапина от острого камня, на который она налетела при падении. Нужно было вылизать её, но шея у самки так не выворачивалась.

Отредактировано Цера (2015-03-24 22:47:23)

Железный привкус крови во рту. Когда она в последний раз испытывала его так живо, так явственно? По правде сказать, Цера этого не помнила. Сколько бы она ни бахвалилась, сколько бы ни строила из себя то барыню-недотрогу, то колючего ежа, то безжалостного убийцу, она практически никогда не ранила собак настолько сильно, чтобы так полно ощущать вкус крови. Разумеется, она иногда кусала слишком нерадивых или же надоедливых особей, но оставляла при этом лишь небольшие ранки и следы от зубов, так что ничего особенно серьезного не случалось, никаких последствий. Но сейчас... сейчас она разошлась не по-детски, это была настоящая стычка, даже не стычка - бой. Первый по-настоящему серьезный спарринг между двумя собаками, из которого победителем вышел не более сильный (белая никогда не считала себя обладательницей особенно выдающихся физических качеств), но более хитрый противник. Цера втайне всегда мечтала опробовать себя в этом деле, но никогда не думала, что все случится именно так. Так... глупо? Самец пытался приставать к самке - что за пошлая причина подраться! И сейчас, глядя вслед убегающей фигуре, собака поймала себя на мысли, что не может торжествовать, не может испытывать удовольствия от такой победы в таком сражении. Только привкус крови на губах.

- Если бы ты не пришел, все бы кончилось куда быстрее, - проворчала она, не смотря на Бакарди и упорно пытаясь достать до своей раны. - Я учуяла твой запах и на мгновение отвлеклась. Что ты здесь делаешь? Разве не должен "мурлыкать" у колен двуногой?

Сколько бы сарказма ни пыталась вложить в эти слова швейцарка, в голосе её все равно прослеживались нотки облегчения от того, что этот большой пушистый куль шерсти здесь. После нападения и осознания, что с отцом не все так ладно, Цер почувствовала себя необычайно открытой, словно её внезапно выбросили на незнакомую улицу против её желания под проливной дождь или промозглый ветер. Она поежилась и тихонько рыкнула - спина отдалась тупой болью, рану слегка саднило. Белая устало опустила голову, не пытаясь даже больше вылизать её, однако здесь неожиданно на помощь пришел Бак. Самка почувствовала, как его язык прошелся по спине, и странное тепло медленно потекло по всему телу. Боль прекратилась, стало спокойно, даже ночь как будто слегка потеплела. Когда собака только успела привыкнуть к движениями шершавого языка и даже получить от них удовольствие, они внезапно прекратились, и Цер едва сдержала скулеж недовольства и разочарования. Однако новый знакомец сел перед ней, и вот теперь его язык касается уже её морды, собирая кровь. Неужели это приятно ему? Она столько говорила, а он всё равно её оберегает... Её, практически незнакомую ему собаку!

Баааака... - почему-то подумалось самке, когда она заглянула в глаза самца. - Какой же ты дурак всё-таки...

- Эта тварь уже второй раз пыталась приложиться ко мне, - фыркнула белая, сама не заметив, как её прорвало. - Первый раз отец едва не оттяпал ему уши за такое, но теперь... Похоже, его свора становится неуправляемой, и этот решил вновь попытать счастье. Сегодня я смогла дать ему отпор, и он нескоро ещё его забудет, Но когда-нибудь он попытается снова. Я слишком хорошо изучила эту шавку...

Нера сама не понимала, почему поддается его словам, его командам, почему делает то, что он хочет. Они же познакомились всего недавно, буквально полчаса назад, не больше! А до этого никогда не виделись не напрямую, ни косвенно. И, тем не менее, он сразу интересуется ей, а она уступает, как не уступала ещё никому на своей памяти. Кроме брата. Только с братом она могла быть и была размазней, могла стать доброй, нежной, смешной, глупой, только с ним было легко и спокойно. А теперь ещё с Бакарди. Может быть, где-то на свете появился-таки собачий бог, который и послал его ей? Да нет, что за глупости! Белая никогда не верила в существование высших сил, ибо раз они не осязаемы и бесплотны, то они ничем не могут помочь живым собакам, которым приходится рассчитывать только на свои силы. И всё же, хоть и не веря, самка раз за разом убеждалась в том, что её жизнь управляется чем-то свыше. Сначала её зачали, что само по себе было совпадением. Потом щенком она встретила отца, который стал растить её отдельно от материнской опеки в моральном плане. Она виделась с ним немного, редко, но потом все чаще и чаще. Потом брат её стал таким, что с ним можно было общаться так, как хотелось белой. А теперь появился Бак...

- Женственной? - усмехнулась самка, увалившись на землю и положив голову на лапы. - Что это? Меня никто не учил быть женственной. Мать пыталась, но она с детства не имела на меня влияния, я просто не могла с ней ладить, а посему все её наставления о должном поведении самки стекли с моих ушей на мою сестрицу. Вот уж она просто образец для подражания, такая вся из себя фифа, просто смотреть тошно!

Цера вспомнила Герти, эту мелкую слащавую Герти, такую приторную, что просто тошнило от одного вида. Сестры никогда не были вместе, им это было противопоказано. Постоянно возникали между ними ссоры из-за всяких вещей, из-за миски и еды. Самой любимой темой сестры было: "А мама тебя больше любит!" И хотя Церри прекрасно знала, что это не так, а если бы так и было, то она бы с радостью от этой любви избавилась, ей доставляло особенное удовольствие играть на нервах Гер, заставляя ту визжать и рычать от досады. Это было весело. Иногда сестры дрались, и победителем неизменно выходила Цер, а мелкая сестра бежала со слезами к мамке. Смех да и только. Хорошо еще хоть, что Содэн был настроен не столь злобно, как мать, и не слишком критиковал свою старшую сестру.

Надо бы сходить проведать его... - подумала самка. - Давненько не видела братишку Со.

- Мой отец - дворняга, самая настоящая, породистая дворняга, - начала негромко собака - обстановка пробила её на словоохотливость. - В его жилах течет славная кровь добермана. Когда мне было полгода, я встретилась с ним. К тому моменту он уже сколотил вокруг себя группу преданных псов. Ну, точнее, тех, кто его боялся и смотрел ему в пасть. Умно, ничего не скажешь. Они называют себя сворой, но на деле это банда, потому что они живут порознь и собираются только по ночам, чтобы творить безобразия в городе. Шпынять мелких собак, кошек, добывать хорошую еду. Я видела, как это делается. Спросишь, в чем отличие своры от банды? Где же ты провел жизнь, если не знаешь? Свора - это объединение собак, основанное на совместном выживании, чаще всего их удерживают друг при друге не желание наживы, а страх перед опасностями города, желание обеспечить себе еду и крышу над головой. В своре меньше жестокости и больше организованности. Забавно, конечно, но по мне так уж больно муторно.

Он такой теплый... От него даже ночь кажется не такой промозглой, а земля словно тает и превращается в горячий летний песок... Его шея совсем не давит, и я, кажется, даже слышу стук его сердца...

Слушая рассуждения лежащего рядом с ней Бакарди, Цера лишь мысленно усмехалась над тем, что он говорил. Такое чувство, что где-то можно найти сборник всех этих заумных словечек, ибо пес практически цитировал дословно её драгоценную мамку, которая не раз пыталась влить в широкие уши своей старшей дочери любимый ею понятия о хорошей самке, порядочной, чистой, благородной, истиной леди, на которую белая походила разве что своей опрятной внешностью - только этого у Цер было не отнять, ибо ходить забрызганная грязью, с запекшейся кровью, с присохшими листиками и веточками, как последняя плешивая дворняга, она не могла, не умела и не желала. Но это было единственным, на что готова была пойти швейцарка. Бакарди, может, и являлся хорошим советчиком, умел анализировать и изучать окружающих, но здесь он ошибался - Цера не имела абсолютно никакого желания быть похожей ни на свою мать, ни на младшую Гертруду. И она была твердо в этом уверена. Отец рано взялся за неё и воспитал настоящей пацанкой, и собаке это нравилось. Она терпеть не могла общество самок, считая их всех либо дурами, либо лживыми и злословными созданиями. Псы же были более прямолинейны, более откровенны, они выражали свои мысли так, как их думали, с ними не нужно было гадать, не нужно было вдаваться в оттенки голосов, не приходилось искать скрытых смыслов и подтекстов. С ними было проще.

- Не нужны мне никакие знакомые, - фыркнула самка. - У меня есть отец и брат, теперь вроде как и ты мой знакомый. Больше мне не надо, я не настолько компанейская лаечка. Я овчарка-одиночка и вполне довольна своим положением.

Однако оставить без внимания его слова было бы грубо... Тем более, что он желает мне добра, тогда как мать просто хочет слепить меня по своему образу и подобию, чтобы иметь надо мной власть. Может, с ним стоит быть попроще... Всё-таки он такой... такой...

Самка не могла придумать, каким именно был Бак, ибо никогда раньше не смотрела с этой точки зрения на самцов. Для неё они были объектом насмешек, спарринг-партнерами, знакомыми, неприятелями, врагами, но она никогда ни на кого из них не смотрела как на возможного самца в физиологическом плане. Кроме, конечно, Лурда, но тут уж все дело в том самом происшествии, и это было физическое, а вовсе не моральное, о котором иногда заговаривала мать и так мечтала Герти. Церри никогда их не понимала и не хотела понимать. Возможно, ей просто недоступно было то чувство, которое испытывают самочки её или почти её возраста. Правда, белой было на это наплевать. До сего момента. Пока не появился Бак, и швейцарка не стала пытаться объяснить себе то, что чувствовала в его присутствии. В итоге, она списала свои ощущения на любовь и восторг по отношению к его силе и на сим успокоилась. Так было куда проще и понятнее.

- И как же ты вдруг попал сюда из такого далекого и опасного места? - произнесла собака, потягиваясь и разминая слегка затекшие лапы. - Вряд ли это недалеко отсюда, иначе отец бы рассказывал мне. А ты не выглядишь как пес, который преодолел огромное расстояние по земле самостоятельно, уж прости.

Церера почувствовала, что тон пса и его настрой изменились. Он стал каким-то... мрачным что ли? Ну да, так оно и есть. Она раньше видела нечто подобное в глазах отца, когда вдруг посреди их веселой прогулки один из его банды приносил ему новость о том, что очередная группа решила попытать счастья и прогуляться по его территории. Тогда он сразу становился серьезным, деловым, чаще всего прощался с дочерью и уходил на разборки, реже, оценив ситуацию, доверял дело своим приспешникам. Также касался носом её шерсти и покидал её. Так было и в последний раз, когда он вдруг внезапно пропал. Но Бака она так просто не отпустит. Он-то он неё не сбежит так, как отец! Она не позволит!

--- Дом#1

Отредактировано Цера (2015-03-28 14:35:19)

Обыкновенный дворовый пес средних размеров. Дюк.

Малодушный и довольно противный на общение, Дюк был незваным обитателем этих мест. Он появлялся в парке не часто, все больше ошивался на окраине. Но если уж выдавалась возможность подкрепиться чем-нибудь, почему бы не направиться именно сюда, где у людей можно поклянчить еду. Среди дворовых прошел слушок, что домашние любимцы весь день будут на каком-то мероприятии и в парке не появятся. А Дюк терпеть не мог чистых и холеных псин, а потому новость эта настолько его обрадовала, что он сломя голову направился в парк. Вечерело, людей становилось все больше и больше. Кто-то был уже изрядно выпивший и раздобревший. Один из таких двуногих купил ему булку и кинул под лапы. Внимательно обнюхав на наличие яда, Дюк схватил подачку в зубы и отбежал подальше, вгрызаясь в свежий, еще теплый хлеб.
Визгливый лай молодого пса стали для него неожиданностью. Поначалу ему показалось, что это кто-то огромный и смелый, кто несется прямо к нему. Стушевался, отвел вислые уши. Однако, быстро разглядел в нападавшем совсем молоденького пятнистого пса. Оскалился и бросился наперерез.

Зубы молодого пса цепляются в многострадальное и уже потрепанное уха Дюка. Рыжий рычит, визжит и желает вырваться. Оскаливает острую пасть, смрадно выдыхает и атакует щенка в ответ.

Схватив далматинца за морду, резко сжал зубы и мотнул головой, заставляя мальчишку потерять ориентацию ненадолго. Отпихнув мальца от себя, Дюк закрыл собою хлеб, вздыбил шерсть на холке и зарычал.
- А ну, прррочь!

----> Двор
Эта ночь оказалась почти самым ужасным, что могло произойти с ним. Поначалу все шло не так плохо. Он покинул спальный район людей, стремительно следуя по запаху Церы и её знакомого, затем они направились в парк, а затем еще дальше. Куда, зачем? Немец совершенно не понимал мотивов движения по незнакомым для него закоулкам. А потом случилось то, чего не ожидал никто. Возня, драка, вой. Благо, никто из людей не отреагировал на крупную стычку собак, а иначе бы ловцы перестреляли "бешеных" псин, что с пеной у рта грызли друг друга за власть. Баку удалось вытащить свою белоснежную подругу из месива, однако её отец тяжело пострадал и когда первый раскат грома коснулся неба, дворовый пес уже испускал дух. Дабы не мозолить глаза Цере, овчар отправился в парк, чтобы она могла спокойно проститься с родственником. Обычно, природа его успокаивала. Нервы были расшатаны, сам он был на волоске от того, чтобы взорваться и кого-нибудь хорошенько укусить.
- Тедди, я не понимаю. Я не понимаю, что произошло с этим миром, с этими собаками. Они живут под таким прекрасным тихим небом. Их окружают обычные люди. И нет опасности того, что уже завтра картечью прилетит железо тебе в грудь и ты пополнишь яму смерти, где лежат и другие твои погибшие товарищи. Тедди, это так ужасно. Я видел злость, отчаяние и столько невообразимой ненависти в их глазах. Это страшно, Тедди, поверь,- добравшись до центра парка под проливным дождем, Бакарди забрался под одну из лавочек, лег и положил голову на лапы, проваливаясь в беспокойный и такой тяжелый сон.
Плеск воды и радостные повизгивания, заставили вернуться из царствия Морфея. Как ни странно, но сегодня этот бородатый старик не наградил его тяжелыми видениями, а позволил лишь рухнуть в темную яму и дать сознанию немножечко отдыха.
Резко подняв голову, пес хорошенько приложился макушкой о дно лавки, под которой лежал. Тихонько рыкнул, мотнул головой и вылез наружу ползком. Дождь уже кончился, повсюду были огромные лужи, пахло сыростью, но солнце на горизонте обещало теплый день и вечер. Поводив головой из стороны в сторону, Бак наконец-таки приметил источник шума. Прямо в фонтане, что извергал из своего нутра потоки воды, плескалась довольно крупная собака. Облизав нос, кобель направился прямиком к ней, чуть приподняв хвост. Потянув воздух, он определил, что это самка, в самом расцвете своих женских сил. Она была явно довольна жизнью и про ночью потасовку, наверняка, ничего не слышала. Однако, у неё был чуточку нездоровый вид, о чем свидетельствовали чуть впалые бока и мешки под ясными янтарными глазами.
- Развлекаешься?- пес поднялся, поставив передние лапы на бортик фонтана и склонив голову чуть набок, в дружелюбном жесте поднимая уши и помахивая хвостом,- Как водичка, не сильно холодная для этого времени года?
Немец задрал морду к небу, вновь потягивая воздух и удовлетворенно кивая самому себе.
- Весна уже давно прошла. Летом пахнет так сильно. Зной, жара и вечерний запах обугленного на костре мяса. Хм, как порою явствены бывают воспоминания... Ан, нет. Это и впрямь есть,- резко обернувшись, пес понял, что где-то в глубине парка жарят мясо на костре. Своеобразный "запах шашлыка", как говорили люди, на самом деле являющий запахом костра, разносился по всей округе. Зато только собачье чутье могло поистине различить отменный кусок свинины, что насажен на шампур и сейчас пускает свой сок на тлеющие угли.
- Ммм, как пахнет,- не удержался от удовлетворенной реплики пес, клацнув пастью.